E-mail: info@nrpsy.ru | WhatsApp +7 (960) 192-0102 | Russia  
НАБОР В ТРЕНИНГ-ГРУППУ ОНЛАЙН ШКОЛЫ

36 китайских стратагем

СТРАТАГЕМА № 32
Открытые городские ворота

36 стратагем - Харро фон Зенгер

Когда прямые методы не действуют - Надо что-то придумать...!

ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАТАГЕМА № 31

СТРАТАГЕМА № 32.
Открытые городские ворота

Стратагема из разряда "прикидывайся сильным, когда слаб...", или "представь ложное настоящим, а настоящее ложным"...
"Находясь в безвыходном положении, оказавшись всего с горсткой бойцов в небольшом городке известный своим выдающимся умом стратег-генерал Чжугэ Лян идёт на риск: приказывает открыть нараспашку ворота, убрать всякую охрану, снять знамёна и остаётся, в одеянии монаха и с благовониями, один на городской стене дожидаться многотысячной армии противника. Подойдя к городу, вражеский генерал не решается атаковать внешне совершенно незащищённый город и, сбитый с толку, поворачивает вспять, опасаясь коварной уловки со стороны хорошо знакомого ему Чжугэ Ляна" («Троецарствие»).

Большую роль здесь играет создаваемая или уже устоявшаяся репутация, как способного на большее, а также показная уверенность и хладнокровие. Усилить эффект так же может демонстративное нелогичное..., и в чем-то неожиданное, нестандартное поведение. Главная цель — заставить противника усомниться в исходе ситуации, собственных силах и вашей слабости.
«Там, где кажется пусто, пусть будет полно, а там где кажется полно, пусть будет пусто» (6 глава, "Искусство войны").


36 китайских стратагем

Современное китайское чтение: Кун / чэн / цзи

Перевод каждого иероглифа: Пустой, открытый / город(ские ворота) / стратагема

Связный перевод: Стратагема пустого города; стратагема открытых городских ворот

Сущность

1. Скрыть показной уверенностью обескураженность появлением противника или слабость перед ним; стратагема разыгрываемой засады

2. Стратагема показной безопасности; стратагема отбоя тревоги

32.1. Десяток опер о самой стратагеме

События с участием стратагемы 32 известны с давних времен. Но выражение для самой стратагемы, похоже, устоялось за последние 500 лет. Во многом ее известности способствовала пекинская опера

Стратагема пустого города

[полное название которой «Потеря ущелья Цзэтин, уловка «пустой град», обезглавливание Ma Су» («Ши Цзэтин кунчэн цзи чжан Ma Су»)], появившаяся в цинскую эпоху (1644–1911). И в Китайской Народной Республике эта традиционная опера по-прежнему ставится целиком или выборочно, как это происходило перед высокопоставленными китайскими руководителями 22.02.1990 г. в рамках вечернего представления в честь праздника весны во «Дворце взращивания человеколюбия» [ «Хуайжэньтан»] в пекинской партийно-правительственной резиденции Чжуннаньхай [(?), расположенной в пределах Запретного Пурпурного города — бывшего императорского дворцового комплекса]. Наряду с пекинской оперой девять опер других разновидностей китайского театра тоже называются

Стратагема пустого города

и обыгрывают тот же сюжет, что говорит о популярности лежащей в их основе истории.

Речь идет о событии 228 г., описанном Ло Гунчжуном (около 1330–1400) в его романе

Троецарствие,

причем он, помимо исторических источников, опирался и на народные предания (см.

Стратагемы,

т. 1, Пролог). Чжугэ Лян (181–234) был канцлером и военным предводителем царства Шу, считавшегося преемником ханьской династии (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.). Шу воевало с северным царством Вэй. Из-за неумелых действий военачальника Ma Су (190–228) вэйской армии удалось захватить ущелье близ селения Цзетин (нынешняя провинция Ганьсу) и теперь она под руководством военачальника Сыма И (179–251) беспрепятственно двигалась к городу Сичэн (нынешняя провинция Шаньси).

«Но в Сичэн примчался гонец с неожиданной вестью, что Сыма И ведет к городу сто пятьдесят тысяч войска. У Чжугэ Ляна в то время почти не было войск, если не считать пяти тысяч воинов, из которых половина были больны, а остальные заняты на перевозке провианта.

При таком известии все чиновники побледнели от страха. Поднявшись на городскую стену, Чжугэ Лян увидел вдали столбы пыли: вэйские войска приближались к Сичэну по двум дорогам.

Чжугэ Лян немедленно отдал приказ убрать все знамена и флаги, а воинам укрыться и соблюдать полную тишину. Нарушивших приказ — предавать смерти на месте. Затем по распоряжению Чжугэ Ляна широко распахнули ворота города, и у каждых ворот появилось по два десятка воинов, переодетых в простых жителей. Им было приказано подметать улицы и никуда не уходить при появлении вэйских войск.

Сам Чжугэ Лян надел свою одежду из пуха аиста, голову повязал белым шелком, взял цинь и в сопровождении двух мальчиков-слуг поднялся на сторожевую башню.

Там он уселся возле перил, воскурил благовония и заиграл на цине…

Дозорные из армии Сыма И добрались до города и, увидев на башне Чжугэ Ляна, остановились. Они не посмели войти в город и возвратились к Сыма И. Выслушав дозорных, Сыма И рассмеялся — слишком уж невероятным показался их рассказ. Остановив войско, Сыма И сам поехал к городу и действительно на башне увидел Чжугэ Ляна, который, воскуривая благовония, беззаботно смеялся, поигрывая на цине. Слева от Чжугэ Ляна стоял мальчик, державший в руках драгоценный меч, а справа — мальчик с мухогонкой из оленьего хвоста; у ворот десятка два жителей поливали и подметали улицы. Поблизости больше не было ни души» [ «Троецарствие», гл. 95: Ло Гуаньчжун, «Троецарствие». Пер. В. Панасюка. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1954, т. 2, с. 448–449].

В пекинской опере Сыма И слышит, как Чжугэ Лян поет: «Лишь два мальчика стоят подле меня. Я не устроил никакой западни, и у меня нет воинов. Так что тебе не о чем беспокоиться. Прошу тебя, подымайся, подымайся сюда на крепостную стену и внемли звукам моей цитры».

Однако эти слова вызвали у недоверчивого от природы Сыма И подозрение. В пекинской опере он поет: «Этот Чжугэ Лян — сама осторожность. Еще ни разу он не шел на риск. Негоже мне становиться жертвой его стратагемы».

«Сыма И задумался и, возвратившись к войску, приказал отступать в направлении северных гор. «Почему вы, батюшка, решили отступать? — спросил Сыма Чжао. — Я думаю, что Чжугэ Лян пошел на хитрость, потому что у него нет войск!» «Чжугэ Лян осторожен и не станет играть с опасностью! — возразил Сыма И. — Раз он открыл ворота, значит, в городе засада. Неужели ты этого не понимаешь? Отступать надо немедленно!..» [там же, с. 448].

Чжугэ Лян выиграл столь нужное время для отступления в [область] Ханьчжун [провинция Шэньси]. Лишь с большим опозданием Сыма И узнал, что его провели.

Данная история, естественно с иными декорациями, впервые приводится в сборнике «Пять утраченных деяний Чжугэ Ляна» [ «Чжугэ Лян иньмо у ши»] жившего в период [западно]цзиньской династии (265–316) Го Чуна. Но уже Пэй Сунчжи (372–451) [южносунский историк] в своих «Комментариях кТроецарствию

[ «Саньго чжи чжу»] оспаривает правдивость сообщаемых Го Чуном сведений. Ведь к тому времени Сыма И занимался иными делами и не возглавлял посланное против Чжугэ Ляна войско. Кроме того, непонятно, почему Сыма И должен был отступить. Больше напрашивается осада Сичэна и наблюдение за городом, полагает Пэй Сунчжи. Так что впечатляющее использование Чжугэ Ляном стратагемы пустого города можно считать вымыслом. Нынешние знатоки здесь единодушны. И все же во времена, на которые приходится действие романа

Троецарствие,

были случаи использования стратагемы 32.

В 219 г. подобно Чжугэ Ляну находившийся на услужении шуского царства Чжао Юнь (158–229) успешно воспользовался стратагемой 32 против войска северного царства Вэй[433] [ «Троецарствие», гл. 7]:

Ло Гуаньчжун.

Троецарствие. Пер. В. Па-насюка. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1954, т. 2, с. 154]. Чжао Юнь с немногочисленным войском, преследуемый Цао Цао, отошел обратно в лагерь, оставив открытыми ворота. Вэйская армия, подозревая засаду, ушла восвояси. В 226 г. Сунь Цюань (182–253), правитель юго-восточного царства У, напал на удерживаемый вэйским военачальником Вэнь Пинем [род. 178] город Шиян [на северо-востоке нынешнего уезда Сяогань, провинция Ху-бэй]. Из-за сильного дождя рухнул окружающий город частокол. Вэнь Пинь знал, что уступает неприятелю. И тогда он попытал счастья с помощью стратагемы 32, повелев всем жителям города спрятаться. При виде обезлюдевшего города Сунь Цюань заподозрил западню и ретировался.[434]

Так что во времена Чжугэ Ляна исторически засвидетельствовано по меньшей мере два случая использования стратагемы 32. Очевидно, они и послужили основой для придуманной истории о стратагеме 32, связанной с именем Чжугэ Ляна. В романе

Троецарствие

она описана столь ярко, что запечатлелась в памяти китайцев, став, пожалуй, самой известной историей о стратагемах.

32.2. Неудачный повтор

В брошюре

Избранное для домашнего чтения четырехклассников начальной школы

(Пекин, 1983) под заголовком «Стратагема пустого города» помещена следующая история: «Один человек был просто помешан на романе

Троецарствие.

Однажды в его деревню приехала оперная труппа. Она должна была исполнять

Стратагему пустого города.

Страстный поклонник

Троецарствия

хотел во что бы то ни стало попасть на представление. Но кто будет охранять его дом? Не дай бог заявится вор — и пиши пропало все его добро. Он ходил по дому и думал. Вдруг он хлопнул себя по лбу: «Вот это мысль. Почему бы мне просто не воспользоваться уловкой Чжугэ Ляна!» Он открыл настежь входные двери, сверху повесил светильник с зажженной свечой, после чего отправился на представление. Итак, он решил воспользоваться стратагемой пустого города.

Вернувшись домой, он придирчиво осмотрел дом. Все было на месте, даже иголка не пропала. Тогда он стал нахваливать Чжугэ Ляна: «Что за чудо человек!», а его уважение к нему возросло еще больше.

Через некоторое время в деревне состоялось очередное оперное представление. Страстный поклонник

Троецарствия

вновь зажег светильник, укрепив его над открытыми настежь дверьми. Он опять решил прибегнуть к стратагеме пустого города, отправляясь на спектакль.

Однако, возвратившись домой на этот раз, он обнаружил, что в нем побывал вор. Были унесены даже входные двери. Тут селянин зарыдал, весь свой гнев обратив на Чжугэ Ляна. Он взял со стола

Троецарствие

и вычеркнул все упоминания о Чжугэ Ляне; не успокоившись на этом, он стал вырезать их ножом. Как раз в ту пору, когда он, ругая на чем свет стоит Чжугэ Ляна, выскабливал его имя со страниц книги, за этим занятием застал его проходивший мимо начитанный в

Троецарствии

уличный рассказчик. На вопрос, что случилось, поклонник

Троецарствия

поведал, как его обокрали. Рассказчик чуть не упал со смеху: «И откуда ты взял, что Чжугэ Лян глупец? Глупец как раз ты!» — «Почему?» — «Просмотри-ка еще раз

Троецарствие.

Ежели отыщешь место, где Чжугэ Лян дважды прибегал к стратагеме пустого города, я возмещу тебе все убытки от кражи».

Поклоннику Троецарствия нечего было возразить».

32.3. Статистические выкладки одного пекинского библиотекаря

В китайской истории к стратагеме 32 прибегали 38 раз, утверждает Чэнь Сянхуа из пекинской библиотеки к статье под названием «Стратагема пустого города прежде и ныне», помещенной в печатном органе Шанхайского городского комитета партии

(Освобождение

[ «Цзефан жибао»], 31.05.1990, с. 7). Возможно, самый древний пример использования стратагемы восходит к 666 г. до н. э. Об этом сообщает газета

Китайская молодежь [Чжунго циннянь бао],

печатный орган Коммунистического союза китайской молодежи, в номере от 20.10.1982 г. Нежданно-негаданно чуское царство напало на владение Чжэн. Правитель Чжэн во все стороны отправил послов искать помощи у союзников. Но пока подкрепления не было. Если же запереться в столице, можно не выдержать натиска подходившего чуского войска. Поэтому решили прибегнуть к обратной мере, открыв настежь крепостные ворота, через которые жители, как и прежде, входили и выходили. Когда предводитель чуского войска [Цзы-юань (ум. 665 до н. э.)] увидел столь мирную картину, он заподозрил неладное и приказал своему войску не идти на город, а выждать и понаблюдать за городом. А тут как раз подоспела подмога из союзных владений, и чускому войску пришлось убираться восвояси».

Данный пример использования стратагемы 32 можно отыскать в пятитомной серии комиксов

Истории о 36 стратагемах с цветными рисунками

(Шанхай: Детско-юношеское издательство, 1993). Но в этой связи речь о «стратагеме пустого города» идет и в научных трудах, например в книге Ян Боцзюня [1909–1992]

Замечания к [летописи] Чуньцю и к [комментарию к ней] Цзо-чжуань

([ «Чуньцю Цзочжуань чжу»] Пекин, 1981, с. 242).

32.4. Пир на крепостной стене

Будучи военачальником на севере Китая, Ли Гуан (ум. 116 до н. э.) участвовал более чем в 70 сражениях с инородным племенем сюнну. «Когда полчища сюнну вторглись в Шанцзюнь (обширная область на правом берегу среднего течения Хуанхэ), император [Сяо Вэнь] послал приближенного евнуха, чтобы тот под началом Гуана участвовал в подготовке войск для [нанесения] ударов по неприятелю. Однажды этот евнух с несколькими десятками всадников встретились с тремя сюннус-цами и вступили с ними в бой. Те начали отстреливаться, ранили евнуха и убили почти всех его сопровождающих. Евнух прибежал к Гуану, который сказал: «Это были, несомненно, отличные стрелки». И [Ли] Гуан с отрядом из ста всадников поскакал догонять их. Эта троица, лишившись коней, пешком прошагала уже несколько десятков ли. Ли Гуан приказал всадникам зайти справа и слева от идущих, а сам стал стрелять по ним из лука. Двое были убиты, а один захвачен в плен. Они оказались стрелками по орлам и беркутам. Когда пленного уже связали и посадили на лошадь, вдали показались несколько тысяч всадников сюнну. Увидев [отряд] Гуана, они посчитали его отрядом-приманкой, испугались и заняли позиции на верху холма. Конники [Ли] Гуана тоже испугались и хотели повернуть обратно. [Но] Гуан сказал: «Мы отошли от наших основных сил на несколько десятков ли, и если мы, вся сотня всадников, сейчас побежим, то сюннусцы догонят нас и перестреляют всех до единого. Если же мы останемся на месте, сюннусцы обязательно подумают, что мы посланы заманить их [под удар] главных сил, и не посмеют напасть на нас». Гуан скомандовал своим конникам: «Вперед!» Когда до позиций сюнну оставалось не более двух ли, [Гуан] остановил [отряд] и приказал: «Всем сойти с коней и снять седла!» Конники спросили его: «Варваров много, и они близко; это же опасно, как нам быть?» Гуан отвечал: «Эти варвары полагали, что мы побежим. Сняв седла с коней, мы покажем, что уезжать не собираемся, и этим укрепим их подозрения». После всего этого хуские воины не решились напасть [на ханьцев]. Когда же один из командиров сюнну выехал вперед на белой лошади, чтобы подбодрить своих солдат, Ли Гуан, вскочив на коня, помчался с десятком всадников [в сторону неприятеля] и стрелой из лука убил этого командира. Вернувшись к своим, [он приказал] снять седла, стреножить коней и ложиться спать. Наступал вечер. Хуские воины по-прежнему удивлялись [поведению отряда], но нападать не осмеливались. В полночь хуские воины, считая, что основные силы ханьской армии находятся неподалеку в укрытии на флангах и намерены ночью напасть на них, оставили свои позиции и отошли. На рассвете Ли Гуан [с отрядом] вернулся к основным силам» [ «Ши цзи», гл. 109:

Сыма Цянь.

Исторические записки, т. 8. Пер. с кит. Р. Вяткина. М.: Наука, 2002, с. 313–314].

Действиями Ли Гуана, о которых повествует в своих «Исторических записках» Сыма Цянь (145 или 135 — ок. 86 до н. э.), наряду с предпринятой Чжан Шоугуем (ум. 739) обороной Гу-ачжоу (в уезде Аньси нынешней провинции Ганьсу) в китайской литературе о стратагемах восхищаются как примером удачного использования стратагемы 32. «В эпоху правления династии Тан западные племена

тубо [иначе туфань,

т. е. тибетцы] подняли мятеж и захватили город Гуачжоу, убив его правителя. На должность правителя Гуачжоу назначили военачальника Чжан Шоугуя. Чжан Шоугуй занялся ремонтом городской стены, но, когда работы были еще далеки от завершения, на город внезапно вновь напали мятежные варвары. Защитники города были совершенно беззащитны перед нападавшими. В городе уже было началась паника, но Чжан Шоугуй придумал такую хитрость: он устроил в городе веселый праздник с шумными пирами и концертами, в которых участвовали все его воины. Варвары, опасаясь ловушки, не посмели войти в город» [ «Тридцать шесть стратагем: китайские секреты успеха». Пер. с кит. В. Малявина. М.: Белые альвы, 2000, с. 166–167].

32.5. Японское искусство уловок

В период сёгуната в начале эпохи Эдо (160 3—1867) Токугава Иэясу (1542–1616) отвоевал у Имагавы Удзидзанэ (1537–1614) провинцию Тотоми (на территории нынешней префектуры Сидзуока в центральной части Японии). Затем он расширил свои владения от [города] Окадзаки в [провинции] Микава (нынешняя префектура Айти) до [призамкового города] Хамамацу в Тотоми, из-за чего стал на пути военного правителя

[сюго]

Такэды Сингэна (1521–1573), тоже желавшего расширить сферу своего влияния.

В 1571 г. Такэда Сингэн выступил против своих соперников. На следующий год он был близок к завоеванию Хамамацу. Такэда Сингэн считался выдающимся знатоком военного дела. Он хорошо знал

Военное искусство Сунь-цзы

и брал эту книгу с собой постоянно в походы. Его воины были закалены в битвах и имели богатый боевой опыт. В распоряжении же Токугавы Иэясу было всего 8 тысяч человек. Три тысячи всадников, призванных им из тыла, еще не подошли. Поэтому он не мог противостоять противнику, и ему пришлось отступать в крепость Хамамацу. Такэда Сингэн следовал за ним по пятам, полагая, что без труда возьмет Хамамацу.

Однако, приблизившись к крепости, он увидел распахнутые настежь ворота. В крепости горели во множестве светильники, но людей не было видно. Такэде тотчас подумалось, что противник прибег к стратагеме пустого города, и он решил немедленно войти в город. Но тут ему, человеку сведущему в военном деле, пришло в голову, что Токугава Иэясу наверняка предвидел: он, Такэда Сингэн, разгадает уловку с пустым городом. Откуда тогда у Токугавы Иэясу взялась смелость прибегнуть к стратагеме пустого города? Подобные мысли побудили Такэду к осторожности. Он приказал войску расположиться вокруг крепости. А между тем к Токугаве Иэясу подоспели три тысячи всадников. Такэда Сингэн посчитал, что попал в засаду. И тогда он вообще отказался идти на Хамамацу. Землю уже сковал мороз, наступили холода. Такэда Сингэн простудился и умер.

В статье под названием «Стратагема пустого города в японской истории» об этом случае поведали весной 1990 г. некоторые китайские газеты.

32.6. Что кажется полным, считать пустым

После поражения в битве у Красной скалы (см. 9.1, 35.1) Цао Цао с небольшим отрядом всадников бежал. «Цао Цао мчался без оглядки. Многие военачальники были ранены. Преследователи постепенно отстали. «Господин чэн-сян, — окликнули его воины, — куда нам ехать? Перед нами две дороги…» «Какая ближайшая?» — спросил Цао Цао. «Большая дорога ровная, но длиннее на пятьдесят ли, а малая, ведущая через Хуаюн, коррче, но труднопроходима, на ней много ям и рытвин». Цао Цао послал людей обозреть окрестность. Те вскоре вернулись и доложили ему, что со стороны малой горной дороги в нескольких местах виднеется дым, а на большой дороге незаметно никаких признаков движения. «Мы поедем по малой дороге, ведущей в Хуаюн», — заключил Цао Цао. «Господин чэн-сян, но ведь там дым! — возразили военачальники. — А значит, и войска врага!» «Разве вы забыли, в «Законах войны» сказано: «Там, где кажется пусто, пусть будет полно, а там, где кажется полно, пусть будет пусто («сюй цзэ ши чжи, ши цзэ сюй чжи»), — произнес Цао Цао. — Чжугэ Лян хитер! Он не хочет, чтобы наши войска пошли по горной дороге, и приказал зажечь там огонь. Засада на большой дороге! Я в этом уверен и на его уловку не пойду!» «О, господин чэн-сян, вы так проницательны, что никто не может с вами равняться!» — хором воскликнули восхищенные военачальники. Войско двинулось по дороге в Хуаюн. Люди и кони падали от голода и истощения. Раненые и обожженные воины шли с трудом, опираясь на палки. Все промокли до нитки под дождем. Самочувствие у всех было прескверное. Знамена и оружие находились в полнейшем беспорядке. Многое было брошено на Илинской дороге, где их в первый раз настигли преследователи. Воинам приходилось ехать на неоседланных конях. Кроме того, стояли жестокие зимние холода, увеличивавшие страдания людей… Дорога проходила по краям пропасти над нависшими скалами. Многие воины срывались и падали в бездну. На дороге слышались непрерывные стоны и крики… Наконец ущелье осталось позади. Дорога стала ровнее. Цао Цао оглянулся — за ним следовало всего лишь сотни три всадников. Вид у них был жалкий. Среди них не нашлось бы ни одного, у кого оружие и одежда были в полном порядке. Проехали еще несколько ли. Вдруг Цао Цао поднял плеть и опять рассмеялся. «Чему вы смеетесь, господин чэн-сян?» — спросили военачальники. «Все толкуют об уме и хитрости Чжоу Юя и Чжугэ Ляна, а я думаю, что они все-таки бездарны! — ответил Цао Цао. — Что стоило здесь устроить засаду: человек пятьсот — и мы очутились бы в плену!» He успел он это произнести, как раздался треск хлопушек, пятьсот воинов с мечами преградили путь беглецам. Во главе их был Гуань Юй на коне…

Цао Цао

от испуга едва удержался в седле» [ «Троецарствие», гл. 50:

Ло Гуаньчжун.

Троецарствие. Пер. В. Панасюка. М.: Гос. изд-во худ.'лит.,

1954,

т. 1, с. 618–622].

Исследователь стратагем Юй Сюэбинь пишет об этом представленном в

Троецарствии

событии, что Чжугэ Ляп на горной дороге «представил полное полным», иначе говоря, указал на устроенную засаду клубами дыма, а на большой дороге «пред- _ ставил пустое пустым», иначе говоря, дал понять, что там не таится никакой засады. Это как раз и сбило с толку Цао Цао, приведя его к обратным выводам, и в итоге он не отважился выбрать действительно безопасную дорогу, а решил идти по той, которую посчитал надежной. Несомненно, Чжугэ Лян блеснул здесь изощренностью в проведении стратагемы пустого города, т. е. пустой большой дороги.

32.7. Пустая резиденция

В последние годы китайской империи, полные революционной смуты, прозванный «мясником» Чжао Эрфэн [1845–1911], бывший в 1908—19И гг. верховным комиссаром Тибета, 25 ноября 1911 г. добровольно сложил с себя полномочия генерал-губернатора Сычуани с одновременным объявлением ее независимости. Это неибежно вызвало столкновение с вновь назначенным наместником Инь Чанхэном [1884–1952]. Из-за приближающегося праздника весны 1912 г. Чжао Эрфэн не покидал своей резиденции в Чэнду. В городе поползли слухи, что резиденция полна солдат, а в центральном помещении наготове стоят пулеметы. Там якобы только дожидаются удобного случая для вооруженного выступления. Инь Чанхэну хотелось как можно скорее избавиться от Чжао Эрфэна, но из-за слухов он все медлил. Наконец он приказал трем батальонам окружить резиденцию. Убедившись, что там тихо, солдаты ворвались внутрь. Они не нашли там ни воинов, ни оружия. «Там было пустынней, чем когда Чжугэ Лян прибег к «стратагеме пустого города», — пишет «китайский Гете» Го Можо (1892–1978) в своих воспоминаниях о юношеских годах (перевод на немецкий Инго Шэфера (Schäfer) под заглавием

Юность.

Франкфурт-на-Майне, 1981). Солдат не было и в помине. Один лейтенант пошел внутрь здания на разведку. Чжао Эрфэн лежал больной в постели, а рядом

с

ним находилась всего одна сиделка. Ее тотчас расстреляли, самого Чжао Эрфэна стащили с постели и вскоре обезглавили.

Примечательно здесь то, что слухи об охраняемой вооруженными до зубов солдатами резиденции распространялись в полном соответствии с духом стратагемы пустого города. Окружающие полагали, как и Сыма И в свое время, что внешне выглядевшее беззащитным здание представляло собой лишь видимость, за которой скрывалась опасность. Даже новый наместник поддался общему подозрению, что его противник прибег к стратагеме 32. Но оказалось, что все пали жертвой мнительности, которая была обусловлена плохим стратагемным анализом сложившегося положения. Данный пример показателен для китайцев, со стратагемным недоверием относящихся к затруднительным положениям. Они уже невольно, будь то к месту или нет, стараются защититься от неприятных неожиданностей посредством стратагемного анализа.

32.8. Одинокий всадник

Го Можо в своих воспоминаниях о временах пишет: «Уже полгода, как новый губернатор обосновался в Чэнду, а ничего существенного так и не добился. На исходе весны первого года Республики (1912) его стали допекать революционеры из Чун-цина, столицы провинции Сычуань. Чтобы избежать столкновения, он двинулся с войском в соседний Тибет, оставив заместителем Ху Цзинъи [1878–1950]. Однако генерал Ху оказался расторопным малым. После отбытия Инь Чанхэна в Тибет Ху вступил в сговор с Юань Шикаем [1860–1916], новой важной пекинской шишкой, и вскоре был назначен новым наместником Сычуани. Инь Чанхэна же Юань Шикай определил на малозначимый пост «ответственного по вооруженной охране границ Сычуани». Инь Чанхэн был вне себя от ярости. Он тотчас со своими войсками поспешил из Тибета назад, чтобы затем оказаться в роли Сыма И из оперы

Стратагема пустого города,

остановившегося перед воротами пустого города Чжугэ Ляна. На дворе стояла уже глухая осень, а в самом Чэнду не было никаких войск. Нам, жителям Чэнду, положение генерала Ху представлялось незавидным. Не было возможности завязать уличные бои, и ему, казалось, ничего не оставалось, как убраться подобру-поздорову. Но кто же мог подумать, что генерал Ху окажется хитрее самого Чжугэ Ляна! Не дожидаясь, пока воины Инь Чанхэна войдут в город, он в одиночку и без оружия выехал через южные ворота навстречу Инь Чанхэну. Не знаю, какого рода массажем он воспользовался, во всяком случае весь гнев, бурливший в животе Инь Чанхэна, превратился в газы, преспокойно отошедшие через черный ход. Инь Чанхэн приказал трем армиям расположиться лагерем в десяти ли от города, а сам тем временем также безоружным отправился с генералом Ху в город. На следующий день в газетах и официальных сводках мы читали, что генерал Инь прибыл в город навестить матушку. Десять дней он оставался в Чэнду, а затем с тремя армиями отбыл обратно в Тибет».

32.9. Торговец скотом спасает свою страну

В период Весен и Осеней во владении Чжэн (на территории нынешней провинции Шэньси) жил торговец скотом по имени Сянь Гао [VII в. до н. э.]. Однажды в 627 г. до н. э. он гнал стадо быков в отдаленное место для продажи. По пути он заметил движущееся из (расположенного к западу от Чжэн) владения Цинь огромное войско. Торговец скотом тайком выведал, что это войско намеревалось напасть на Чжэн. Вначале он был крайне напуган. Затем, придя в себя, отправил гонца для уведомления в родные края, а сам, захватив четыре коровьи шкуры и двенадцать упитанных быков, отправился в стан циньско-го войска, где предстал перед военачальником со следующими словами: «Правитель моей державы прослышал, что ваше войско намеревается идти через наши владения. Он выслал меня навстречу, чтобы вас поприветствовать и передать в качестве угощения вашему войску скромные дары. В случае если ваше войско пожелает остановиться у нас ненадолго, там уже заготовили еды на целый день. Если же вы торопитесь, то моя держава незамедлительно отправит государево войско для вашей охраны».

Циньский военачальник заключил из этих слов, что чжэн-ский государь готов дать отпор, и повелел своему войску возвращаться в Цинь.

«Сянь Гао хоть и был простым купцом, — говорится в сноске к его «Поступку по велению долга» в учебнике по китайской литературе для третьего класса тайваньской начальной школы (10-е издание. Тайбэй, 1980), — однако в опасном для своей родины положении не побоялся расстаться со своим добром и посредством уловки вынудил войско циньской державы повернуть назад. Своим патриотическим поступком он может служить для нас примером».

Хитрость Сянь Гао, о которой с похвалой упоминает тайваньский учебник, связана с использованием стратагемы 32. Подобно Чжугэ Ляну на городской стене Сянь Гао тоже заставил врага усомниться в успехе собственной военной затеи, и та провалилась, еще не начавшись.

32.10. Стояние на Угре

На реке Угре, уже скованной льдом, в 200 км юго-западней Москвы России предстояло выдержать испытание на терпение.

После нескольких месяцев тягостного ожидания московские войска готовы были вот-вот напасть на находившихся по ту сторону реки золотоордымских татар. И тут великий князь московский Иван III (1440–1505) повелел отступать. Противник, решив, что это военная хитрость, не выдержал и бежал.

Монгольско-татарское иго пало без единого выстрела, после чего началось возвышение Москвы.

«Стояние на Угре» в 1480 г. вошло на Руси в поговорку, означающую победу без боя — хоть и сопряженную с большим риском, но достигнутую благодаря более крепкой выдержке.

Сама поговорка, как сообщила мне лозаннская славистка Муза Шубарт (Schubarth), используется у русских в преподавании военного дела, однако, вопреки утверждениям гамбургского журнала

Шпигель

(№ 18, 1998, с. 146), в повседневном быту не нашла распространения. Однако возможно, что отраженное в данной поговорке решение возникающих вопросов живет «в характере русских? Этого я утверждать не могу. Но и исключать этого нельзя» (Муза Шубарт).

32.11. Выпроводить дюжиной пар обуви

В отдаленной горной местности жила молодая супружеская чета с пятилетней дочкой. У них было более гектара земли, где они разводили цветы и выращивали фрукты. Однажды муж отправился за 30 верст в одно село для продажи земляники. Уезжая, он сказал, что вернется пополудни часа в три-четыре. Но солнце клонилось уже к закату, а его все не было.

Обеспокоенная жена с дочкой на руках отправилась к перевалу посмотреть на дорогу. И тут она увидела быстро поднимающегося в гору мужчину. Едва заметив ее, тот уже не отрывал от нее взгляда. Женщина поняла, что добра от него ждать не стоит, прижала девочку к себе и побежала к дому. Но не успела она ступить за порог, как незнакомец догнал их. Девочка, увидав пузырящиеся штаны, заросшее щетиной лицо и длинные волосы незнакомца, принялась плакать. «Мне страшно, хочу к папе», — заголосила она.

Тут незнакомец смекнул, что хозяина дома нет. Он бесцеремонно уселся в плетеное кресло в гостиной первого этажа, затем попросил у женщины разрешения заночевать. Рано утром он отправится дальше. Эти слова лишь добавили страха хозяйке. Однако она быстро взяла себя в руки, рассудив, что сперва нужно успокоить этого парня, а уже потом думать, как поступить дальше.

Она приветливо улыбнулась и подала незнакомцу чаю со словами: «Сначала выпейте, успокойтесь, а затем поговорим». Поведение и слова женщины придали незнакомцу уверенности, что здесь у него хлопот не будет. Он обвел взглядом комнату и убедился, что попал в ухоженный, оборудованный по-современному дом. Здесь будет чем поживиться, довольно улыбнулся он.

Когда он бросил взгляд в сторону спальни, хозяйке вдруг на ум пришла одна уловка. Она достала из чулана 10 пар отчасти новых, отчасти изрядно поношенных башмаков и выставила их в гостиной. Удивленный незнакомец поспешно сказал: «Мне хватит и одной пары», на что женщина с улыбкой ответила: «Здесь есть пара новых башмаков, и вы можете их надеть после того, как вымоете ноги. Мы тут занялись корчевкой леса и наняли восемь работников. Они скоро заканчивают работу и должны подойти. Мне нужно успеть приготовить им ужин». Затем она достала десять скамеек для ног, поставила их в круг, поместив рядом по паре обуви. В середину круга она внесла большой таз для мытья ног и, обращаясь к незнакомцу, сказала: «Посидите немного, пока я займусь ужином».

Незнакомец, опасаясь, что каждую минуту может объявиться хозяин с восемью работниками, решил, что лучше убираться подобру-поздорову. Он взял две свои пустые котомки и спешно направился к выходу. Женщина сделала вид, что хочет удержать его: «Подождите, вот придет муж с работниками, и тогда мы вдесятером поужинаем». Эти слова еще больше обеспокоили незнакомца. «Нет, у меня срочные дела», — и его как ветром сдуло.

Благодаря стратагеме с десятью парами башмаков, пишет пекинский ежемесячный журнал

Истории в картинках [Ляньхуань хуабао]

(№ 11, 1985), женщине удалось спровадить незваного гостя. «Но как быть, — спрашивает себя женщина, — если хозяин не вернется вовремя, а парень раскусит мою уловку с пустым городом?» Здесь мы остановимся, добавив лишь, что незнакомец действительно, понаблюдав издали за домом, вернулся. Но женщина устроила ему западню, в которую тот попался, а вернувшийся вскоре муж схватил его и на следующий день доставил в полицейский участок.

Стратагема пустого города состоит в том, что женщина убеждает незнакомца, что ее беззащитность обманчива, а в действительности она полностью защищена от любых посягательств.

32.12. Саксонское войско исключительно на словах

«24. Король (Конрад I, ум. 918 г.), собрав все доблестные [силы] франков, отправился на поиски Генриха (герцога саксов, 876–936). Последний был обнаружен в крепости города под названием Грон (1), и [король] попытался взять приступом эту крепость. После того как [к Генриху] были отправлены послы с предложением сдаться добровольно, [король] дал обещание, что [в случае сдачи Генрих] станет [для короля] другом и не будет рассматриваться как враг. Во время пребывания этих послов появился Титмар с Востока (2), человек очень искусный в военном доле, весьма многоопытный в различных делах и врожденной своей хитростью превосходивший многих смертных. Придя [к Генриху], когда у него находились послы короля, он спросил, где тот хочет, чтобы войско разбило лагерь. [Генрих], уже было полагавший, что придется сдаться франкам, почувствовал вновь уверенность, услышав о войске, [и] поверил, что оно есть. На самом деле, однако, Титмар говорил это лишь для вида, ибо [в действительности] пришел всего лишь с пятью людьми. А когда герцог [Генрих] спросил, сколько же [у него] отрядов, тот ответил, что может вывести их до 30; послы были обмануты и вернулись к королю. Титмар таким образом одолел своей хитростью тех, кого герцог Генрих не мог победить оружием. Ибо франки еще до рассвета покинули лагерь, и каждый вернулся к себе [домой]» [Видукинд. «Деяния саксов», кн. 1. Примечания переводчика Видукинда: (1) «Grone» — очевидно, имеется в виду селение близ Геттингена; (2) Под «Востоком» хронист имеет в виду Саксонию. Очевидно, речь идет о графе Титмаре, о котором «Житие Матильды» («Vita Mathildis…», p. 3) говорит как о воспитателе Генриха].

В приведенном примере, за который я благодарен своему фрайбургскому коллеге [профессору средневековой истории] Томасу Цотцу [Zotz, род. 1944], стратагема 32 выступает сугубо в словесном облике, обходясь без всякого внешнего оформления. Видукинд в своей летописи X в.

Деяния саксов

удостаивает похвалы Титмара, который «одолел своей хитростью тех, кого герцог Генрих не мог победить оружием».

32.13. 450 газетных слов срывают наступление

В октябре 1948 г., на исходе гражданской войны в Китае, генерал Фу Цзои (1895–1974), назначенный гоминьдановским правительством главнокомандующим на севере Китая, задумал вернуть захваченный коммунистами город Шицзячжуан (на западе нынешней провинции Хэбэй). К тому времени из Шицзячжуана войска коммунистов были почти полностью выведены. В этом положении командование вооруженных сил коммунистов воспользовалось стратагемой пустого города, использовав исключительно слова. Оно распространило в печати состоявшее всего из 450 знаков сообщение, в котором разоблачался план нападения гоминьдановцев и подчеркивалась готовность армии и народной милиции в Шицзячжуане дать отпор, так что штурм Фу Цзои обречен на неудачу. Это сообщение обескуражило Фу Цзоиня. Оказалось, что его планы известны неприятелю, готовому отразить его удар. И он отменяет наступление, даже не начав его. Заимствованное из газеты

Народно-освободительная армия

[ «Цзефанцзунь бао»] за 11.11.1983 г. описание победы коммунистов без оружия [выходящая четыре раза в неделю] пекинская газета

Литературная сводка

[ «Вэньчжай бао»] от 25.11.1983 поместила под названием «Ловко использованная председателем Мао стратагема пустого города».

32.14. Приступ смеха срывает поджог

«Солнце поднялось уже высоко над горизонтом, когда шестьдесят рабочих спичечной фабрики «Гуанда» приблизились к дому ее владельца. Хозяин жил в маленьком переулке; вход в дом охраняли полицейские. Рабочим ничего не оставалось, как избрать для переговоров делегацию. Она состояла из восьми человек. Остальные решили ждать. Усевшись на цемент, они стали вытирать потные лица подолом рубах и обмахиваться ими, словно веерами. Когда делегаты от рабочих… достигли дома Чжоу Чжун-вэя, они обнаружили, что ворота крепко заперты. Рабочие долго стучали и шумели, но никто не открывал, словно в доме все вымерло. Сяо Сань-цзы вышел из себя. Он изо всех сил забарабанил кулаком в лакированные ворота и нарочно закричал: «Думаешь, если спрятался, то избавишься от нас? Вот мы сейчас подпалим твой чертов дом, тогда сразу выскочишь!» «Верно! — подхватили остальные. — Давайте поджигать!» И кто-то даже вытащил из кармана спички. Тогда со второго этажа послышался громкий хохот. Рабочие сразу узнали его. Задрав головы, они увидели на балконе Спичку с красной головкой (прозвище Чжун-вэя), одетого в короткую куртку из индийского шелка, босиком. Он смотрел вниз на делегацию и хохотал. Он еще издевается? Рабочие взволнованно топтались у дома, готовые снова напуститься на хозяина с бранью. Но тот только смеялся. Вдруг толстяк качнул головой и, перегнув свое жирное тело через перила балкона, громко крикнул: «Вы собираетесь поджечь дом? Превосходно! Я скажу вам только спасибо, так как этот дом застрахован и я получу на руки сразу тридцать тысяч долларов! Можете подпаливать: дом все равно не мой! Только вот что: здесь лежит моя жена. Она тяжело больна. Вам придется сначала помочь вынести ее!» Чжоу Чжун-вэй был весь красный от смеха. Рабочие видели, что хозяина ничем не прошибешь. Возмущенные, они выразительно ругались. Но Спичка с красной головкой не настроен был сердиться. Наоборот, чем громче бранились рабочие, тем сильнее он хохотал. Внезапно он крикнул уже другим голосом: «Эй, друзья! Я дам вам совет. Подожгите лучше мою фабрику. Только поторопитесь, так как она застрахована на восемьдесят тысяч долларов серебра и через две недели срок страховки истекает. Страховая компания принадлежит иностранцам, а обладать иностранными долларами куда приятнее, чем нашими. Если вы поможете мне получить эту страховую сумму, обещаю угостить всех вас на славу в ресторане «Хунъюньлоу». Рабочие чувствовали, что у них иссякает терпение. Но сколько они ни кричали и ни возмущались, ничего поделать с этим наглым фабрикантом не могли. Их было всего восемь человек, и они не знали, что предпринять. Посовещавшись, они решили возвратиться к ожидавшим их товарищам. Толстяк, продолжая хохотать, следил за рабочими до тех пор, пока они не исчезли из виду, и только тогда ушел с балкона. Чжоу Чжун-вэй занимал всего девять комнат в трехэтажном доме. После того как его фабрика стала терпеть убытки, он освободил половину бокового флигеля, чтобы сдать его в аренду, и даже уволил повара и двух служанок. Фортуна давно повернулась спиной к фабриканту. Да тут еще у жены его оказалась третья стадия туберкулеза, и за все лето она не смогла ни разу подняться с постели. Но Спичка с красной головкой по-прежнему не терял присутствия духа. Когда-то Чжоу был гол как сокол. Занимаясь компрадорской деятельностью, он сколотил себе некоторое состояние, но сейчас от него не осталось и следа. Взлеты у Чжоу Чжун-вэя чередовались с падениями, но даже в самые трудные минуты он не унывал и всегда смеялся. Вот и сейчас, заставив делегацию рабочих уйти ни с чем, он выглядел точно герой древности Чжугэ Лян во время обороны пустого города, сразивший противника силой своего смеха»

[Мао Дунь.

Перед рассветом. Пер. Л. Урицкой. Соч. т. 2. М.: Гослитиздат, с. 469–471 (гл. 16)].

Примечательно, что Мао Дунь (1896–1981) в своем романе «Перед рассветом» прямо указывает на стратагему 32. К сожалению, Франц Кун в своем переводе (Франкфурт-на-Майне, 1983, с. 312) упускает этот стратагемный намек. Владелец спичечного завода обезоруживает разъяренную делегацию рабочих своим смехом и словами, давая понять, что удерживать их не собирается. Подобно Сыма И, которому Чжугэ Лян не чинил никаких препятствий, а напротив, открыл город, восемь представителей рабочих тоже в итоге решили, что своими действиями — поджогом дома — сыграют на руку противнику, а вовсе не навредят ему, и поэтому отказались от своих намерений.

32.15. Проверка хранящихся бревен

В статье под названием «Стратагема пустого города в новом обличье» шанхайская газета

Литературное собрание [Вэньхуэй бао]

в апреле 1982 г. рассказала о принадлежащей шанхайскому судоходству пристани Чжуцзябинь в расположенном на восточном берегу р. Хуанпу городском квартале Пудун. Ведущие к набережной железные ворота из-за поломки перестали закрываться. Днем еще можно было как-то за всем уследить, а вот что делать ночью? И тогда оба охранника прибегли к стратагеме. Они зажигали над входом светильники, а сами отправлялись в караульное помещение, где засыпали сном праведников, уверенные, что никто не осмелится воровать.

Поначалу стратагема пустого города себя оправдывала. Но однажды около полуночи на пристань Чжуцзябинь пожаловал гражданский патруль квартала Пудун. Дотошные патрульные увидели открытыми ворота пристани, освещаемые светильниками, размещенными над караульным помещением. Однако самих охранников видно не было. Патрульные прождали около часа, но никто из охраны так и не появился. Посоветовавшись, патрульные решили потревожить сон вахтеров. Они вошли на пристань и отправились к складам. Там взяли два длинных и толстых бревна и, производя большой шум, выволокли их за проходную. На другой день начальник патруля прибыл на пристань и осведомился, не было ли ночью каких-либо происшествий, на что получил уклончивый ответ: «Во всяком случае, нам ничего не известно». Когда же начальник патруля предложил охранникам забрать бревна, те сказали: «Мы не знаем, кто выгрузил древесину на пристани».

Месяц спустя бревна, хоть и были возвращены на пристань, продолжали числиться бесхозными. Разумеется, те, кому принадлежала древесина, из-за своей халатности вряд ли заметили пропажу двух бревен при дальнейшей транспортировке груза. Их небрежность — не удосужились заметить пропажу двух бревен — лишь теперь всплыла наружу, но они не захотели нести за это ответственность. Поэтому повели себя так, словно это их и не касается, и не дали о себе знать. «Возможно, — заключает заметка в шанхайской газете, — владелец бревен тоже решил лучше довериться стратагеме пустого города [т. е. решил блистать отсутствием, см. 32.19]? Патруль, во всяком случае, продолжает свое расследование».

32.16. Светильники вместо охраны

О схожем использовании стратагемы 32 сообщила шанхайская газета

Литературное собрание [Вэньхуэй бао]

за 1.04.1983 г. в статье с названием «Подобная «стратагема пустого города» недопустима». Два охранника универсального магазина, всякий раз заступая на дежурство, включали свет на первом этаже и отправлялись спать этажом выше. Освещенные окна должны были свидетельствовать об охране магазина. Двое сбежавших заключенных, последив за магазином, раскрыли стратагему и украли товара на сумму свыше 1100 юаней. «Вы скажете — мелочь? — пишет Чэнь Чжао в этой связи в своем очерке «Стратагема пустого города» прежде и сейчас»

(Освобождение

[ «Цзефан жибао»]. Шанхай, 31.05-1990). — Однако подобные происшествия показывают, что многие по-прежнему прославляют «стратагему пустого города». Как они только додумались сравнить себя с Чжугэ Ляном, а преступников с Сыма И? Разве не заслужили такие недотепы, — заключает свои размышления Чэнь Чжао, — хорошего пинка, чтобы наконец очнулись?»

32.17. Истинная и ложная пустота

Стратагема пустого города может быть истолкована двояко: либо как «стратагема сокрытия пустоты на самом деле пустого, иначе говоря, беззащитного города», либо как «стратагема разыгранной пустоты в действительности не пустого, а защищенного города».

Согласно первой разновидности город на самом деле «пуст», т. е. не готов обороняться от приближающегося противника (см. также 2.2). Демонстративное или какое-то иное, необычное выставление на глаза своей пустоты может вызвать у противника подозрение, что это лишь видимость, за которой таится некая угроза, страх перед которой и заставляет его воздержаться от нападения на пустой город. Стратагема 32 в этом случае служит для защиты от нападения.

Согласно второй разновидности стратагемы 32 никакой пустоты нет, она показная и служит для заманивания противника, который полагает, что вторгается на незащищенную территорию, где на самом деле его ожидает засада. Стратагема 32 в этом случае направлена на то, чтобы заставить противника начать наступление, а затем его уничтожить (см. 22.2). Истолкованная таким образом стратагема 32 стремится к противоположной от той, что ставит перед собой первая, считающаяся исходной. Если ограничить стратагему 32 ее исходным содержанием, тогда ее вторая разновидность скорее подпадает под стратагему 22 и 28.

Рассмотрим подробнее стратагему 32 в ее исходном значении.

32.18. Не скрывать пустоту, а показывать

«Они напускают на себя откровенность лишь в целях ведения войны», — писал Мао Цзэдун 28.08.1949 г. [в статье для агентства Синьхуа «Почему нужна дискуссия о Белой книге?» (Мао

Цзэдун. Избранные произведения.

Т. 4. Пекин, 1969, с. 545)]. При проведении стратагемы 32 откровенность не напускают, но откровенность хитро используют.

Бывает «пустота» сама по себе (см. 2.2), т. е. отсутствие силы или обороноспособности, намеренно показывающая еще большую беспомощность. Например, имея скудные оборонительные ресурсы, их скрывают, а располагая крайне малыми силами, их тоже прячут от противника либо, будучи плохо подготовленными к вражескому нападению, делают вид, что вовсе к нему не готовы. Цель подобных мер — вселить в неприятеля неуверенность до полной потери ориентации. Действительно ли беззащитен противник, как об этом свидетельствует его состояние? Или же он затаился?

На войне противнику сообщается такое обилие сведений о собственном положении, что у того зарождается недоверие. Даже бесхитростное положение вынуждает его все тщательно взвешивать, ничего не принимая на веру. А когда возникает необычное, как в случае со стратагемой 32, положение, то уже закравшееся подозрение возрастает многократно и противник перестает верить собственным глазам. Такое психологическое состояние и призвана вызвать у противника стратагема 32, на что указывал еще [составленный неизвестным автором минской эпохи] военный трактат [из 12 глав] «Замыслы соломенной хижины» [ «Цаолу цзинлюэ»]: «если пуст, выставляешь свою пустоту так, что враг сомневается в ней, подозревая полноту» [ «сюй эр сюй чжи, ши ди чжуань и во вэй ши», гл. 6 «Пустота и Полнота» («Сюй ши»)]. В случае удачи стратагемы ее жертва утвердится в мнении, противоположном тому, что он видит (т. е. пустоту), посчитает город пустым лишь внешне и оставит своего противника в покое.

Поскольку стратагема 32 из ничего — реально отсутствующей военной силы — создает нечто — страх неприятеля перед предполагаемой засадой, она предстает еще и разновидностью стратагемы 7. Но в отличие от нее к стратагеме 32 прибегают лишь в случае крайней опасности, при такой слабости, когда просто нет иного выхода. В первую голову это оборонительная стратагема, предназначенная сугубо для самозащиты, и представляет собой простую затяжку времени. Пока стратагема 32 вводит противника в заблуждение, нужно незамедлительно заняться укреплением собственного положения или бежать.

Нельзя уповать исключительно на эту стратагему. Напротив, нужно предусмотреть и иное развитие событий, например вступление противника в город. Стратагема 32 сопряжена с риском, это своего рода игра ва-банк. Проводник стратагемы, как бы бьющий яйцом по камню, надеется на благополучный исход, а не рассчитывает оказаться на месте «черепахи в глиняном бочонке» («вэн чжун чжо бе») в качестве жертвы стратагемы 32. Крайнее хладнокровие и отвага у себя столь же необходимы, как чрезмерная мнительность и малодушие у противника. Если противник сорвиголова, его вряд ли поймаешь на стратагему 32. Показная пустота должна быть убедительной, но ни в коем случае не чрезмерной. Далее, следует помнить, что действие стратагемы 32 кратковременно, так что необходимо учитывать те шаги, которые предпримет противник по истечении срока ее действия.

«Пустым» при использовании стратагемы 32 город оказывается лишь в отношении наличия и мощи военной силы, а не в отношении гражданского населения, строений и т. д. «Город» может пониматься как в буквальном его значении, так и в переносном — типа некой, большей частью недоступной взору противника сферы влияния. Без «города» у стратагемы 32 нет никаких видов на успех. Там, где все видно как на ладони, стратагеме 32 просто нет места, чтобы развернуться.

Чтобы не пасть жертвой стратагемы 32, нужно показываемую вам «пустоту» изучить со всех сторон, не ограничиваясь наглядно предъявляемыми сведениями. Всестороннее изучение позволит оценить имеющуюся у противника «пустоту» с точки зрения известного ранее соотношения вражеских сил, с позиции особенностей местности и т. д. В частности, посредством информационной стратагемы 13 всегда можно добыть дополнительные сведения касательно якобы пустого города. Если к противнику не подобраться с помощью стратагемы 13, можно попытаться застать его врасплох посредством стратагемы 7. Если, несмотря на все попытки, не удается выявить, что скрывается за показной «пустотой», соответственно предполагаемой «полнотой», остается одно: окружить город и терпеливо наблюдать за ним. Рано или поздно стратагема пустого города, если она пущена в ход, выдаст себя. Возможно, разоблачить стратагему 32 удастся посредством стратагемы 15.

32.19. Мой желудок поет стратагему «пустой город»

«Чжугэ Лян решил опять прибегнуть к стратагеме пустого города» — под таким заголовком газета

Вечерний Пекин [Бэйцзин ваньбао]

от 16.12.1989 г. напечатала рассказ Сюй Чунъюя. Когда на этот раз Чжугэ Лян собрал своих военачальников и предложил им атаковать приближающегося Сыма И, те стали отнекиваться. Один потребовал чрезмерную награду, другой выказал недовольство своим жалованьем и предоставленным ему жильем, третий сослался на нехватку боевого опыта, поскольку последние восемь лет лишь пил чай да играл в маджонг, а четвертый должен был уладить последние формальности, связанные с предстоящей инспекционной поездкой за границу. Из-за этих лодырей с их отговорками и невыполнимыми требованиями Чжугэ Ляну ничего другого не оставалось, как открыть городские ворота и самому на крепостной стене разыграть стратагему пустого города.

Здесь неподобающим образом говорится о прошлом, но на самом деле подразумевается современность, обрушивается с позиции стратагемы 26 на этот рассказ Хэ Ло

(Жэнъминъ жибао.

Пекин, 12.06.1990). Когда подобные литературные обработки стратагемы 32 были в диковинку, часто в переносном смысле использовались выражения вроде «петь стратагему пустого города» или «разыгрывать стратагему пустого города». Таким вот забавным образом указывали на присутствие некой пустоты. Если выпускной курс высшего учебного заведения «не поет стратагемы пустого города», значит, большинство учащихся по-прежнему посещают занятия, а не проводят время в поисках места для своего трудоустройства после окончания учебы

(Гуанмин жибао.

Пекин, 29.04.1998). Если же говорят о своем желудке, что он «поет стратагему пустого города», шутливо намекают на голод.

Когда же «затягивают стратагему пустого города» служащие и чиновники, это означает, что все ответственные работники отсутствуют на местах

(Жэнъминь жибао.

Пекин, 31.07.1980; 21.12.1990; 13.01.1998). Даже зарубежные, например итальянские, правительственные чины являются признанными виртуозами «стратагемы пустого города»

(Жэнъминь жибао.

Пекин, 14.03.1980, с. 7).

Если «стратагему пустого города» поет отдел технического контроля завода по производству прохладительных напитков, значит, он существует только бумаге

(Литературное собрание [Вэньхуэй бао].

Шанхай, 8.07.1998, с. 6). Ряды «певцов стратагемы пустого города» может пополнить и наблюдательный пост регулировщика на оживленном перекрестке, что указывает на отсутствие этого самого регулировщика

(Тяньцзинь жибао.

Тяньцзинь, 3.09.1980). Если книга содержит много серых или даже никчемных страниц, из-за чего становится не в меру толстой и, главное — чего, естественно, добиваются издатели, — более дорогой, она тоже «поет стратагему пустого города»

(Литературная газета [Вэньсюэ бао].

Шанхай, 31.03-1983). Если китайцы создают с участием иностранных инвесторов предприятие ради сулимых налоговых льгот, а позже выясняется, что так называемый зарубежный партнер стоит лишь на бумаге, тоже могут сказать, что здесь «разыграна стратагема пустого города»

(Китайская молодежь [Чжунго циннянь бао].

Пекин, 14.05.1993, с. 2).

Вполне возможно, что еще в доимперском Китае среди ста философских школ существовала школа пустословия, полагает Ли Шэн в пекинской газете

Гуанмин жибао

(19.08.1979). Во всяком случае, краснобайство в Китае повелось исстари. Известному китайскому писателю Лу Синю (1991–1936) принадлежит высказывание, что, когда засилье пустословия начинает влиять на политику, возникает «стратагема пустого города» и вперед выдвигается несуществующее [из лекции, прочитанной в университете Сунь Ятсена, Гуанчжоу, в сентябре 1927]. Во время «культурной революции» (1966–1976), согласно тому же Ли Шэну, возродилось пустое бахвальство, что привело на грань развала экономику. Твердили одни высокопарные политико-идеологические лозунги, а на неприглядную действительность просто закрывали глаза. Собственному народу, как и загранице, внушали, что дела в Китае обстоят самым лучшим образом. Симон Лейс (Leys) пишет о тогдашнем премьер-министре Чжоу Эньлае как об отличном исполнителе пекинской оперы, распевающем в пору «культурной революции» на все лады «стратагему пустого города» и в качестве современного Чжугэ Ляна показывающем взорам озадаченной международной публики чудо сильной и крепкой державы, где на самом деле царили запустение и беспорядок

(Китайские тени

(«Chinese Shadows»). Нью-Йорк, 1982, с. 17). Еще дальше идет Ли Шэн, заявляя на страницах

Гуанмин жибао

в отношении «культурной революции» следующее: «вся страна принялась распевать «стратагему пустого города».

Западный читатель, возможно, здесь усмехнется, но повода у него, пожалуй, для этого нет. Если уж говорить о США, то они едва ли в состоянии одновременно атаковать несколько мест на земле («Сомнение в западном военном могуществе: Международный институт стратегических исследований критикует гонку вооружения стран — участниц НАТО».

Новая цюрихская газета,

6.11.1998, с. 5). На Генеральной Ассамблее ООН США постоянно оказываются в полной изоляции, находя поддержку в затруднительных вопросах лишь у малых государств. В кризисных ситуациях США не всегда удается настоять на своем и в Совете Безопасности ООН, и порой они вынуждены избирать особый путь, дипломатично названный «односторонним». И тогда сам вопрос, полагает ли мировая держава США, что сможет воспользоваться [поддержкой] Европы, далеко не надуман и встает со всей своей остротой, и не поют ли в некотором отношении американцы, а заодно с ними и европейцы, «стратагему пустого города». Если же, отрицательно ответив на этот вопрос, настаивать на мировом господстве американцев, то ценой того, чтобы отвечающая собственно за положение дел в мире ООН была вдруг низведена до уровня бедной и беспомощной статистки, в состоянии отныне лишь распевать «стратагему пустого города»; и за это положение помимо США ответственны будут и остальные постоянные члены Совета Безопасности из-за их «национального эгоизма» («Беспомощные».

Франкфуртер альгемайне цайтунг,

19.01.1999, с. 14).

32.20. Любимая стратагема китайских карикатуристов

Никакая иная стратагема не окрыляет фантазию китайских карикатуристов так, как стратагема 32, выступающая излюбленным сюжетом китайского Нового года, которой в 1998 году была даже посвящена красочная почтовая марка. 20 рисунков с подписью «стратагема пустого города», причем порой вместо слова «цзи» (стратагема) встречалось созвучное слово «цзи» (сообщение), попались мне на глаза за годы чтения китайских газет и журналов. Каково бы ни было содержание самих рисунков, они в любом случае говорили о популярности стратагемы 32 и стратагем вообще.

Там изображались то Чжугэ Лян с Сыма И в их оперных одеяниях, то совершенно иные сцены с иными героями. Но неизменно под прицел карикатуристов попадали неурядицы современного китайского общества. Порой высмеиваемые недостатки оказываются связаны с самой стратагемой 32, но иногда разыгранное Чжугэ Ляном представление — или некая его разновидность — выступает лишь средством для критики совершенно нестратагемных событий. Так, например, Сыма И обращается к Чжугэ Ляну, в одиночку прогуливающемуся перед городскими воротами: «Канцлер, не показываете ли вы тем самым, что у вас на самом деле никого в городе нет?» «Там, на крепостной стене, захотели сами сыграть главную роль, ну а мне досталась роль подметальщика», — отвечает со вздохом Чжугэ Лян

(Освобождение

[ «Цзефан жибао»]. Шанхай, 2.02.1980, с. 2). Карикатура явно высмеивает соперничество внутри китайских театральных трупп.

На другой карикатуре метущий улицу перед открытыми городскими воротами старик спрашивает своего изумленного напарника: «Где же Чжугэ Лян с его двумя ребятишками?» При этом он показывает на пустую крепостную стену, где резвятся лишь две птички. Тот отвечает: «Они дают где-то собственное представление». На стене видна вывеска: «Ансамбль песни и пляски такой-то». Этот шарж в пекинской

Гуанмин жибао

от 21.01.1990 нацелен на актеров, выступающих с собственными номерами без учета репертуара своего ансамбля и набивающих собственные карманы.

«Где же канцлер Чжугэ Лян?» — спрашивает на одной из карикатур [двухнедельного приложения к

Жэньминь жибао] Сатира и юмор

[ «Фэнцы юй юмо»] от 20.03.1998 г. Сыма И подметающих улицу перед городскими воротами двух людей, указывая на безлюдную крепостную стену. «Он в зарубежной поездке», — отвечают те. Здесь берется под прицел охота к путешествиям, удовлетворяемая некоторыми китайскими чиновниками не за собственный, а за казенный счет.

На другом рисунке в том же приложении от 20.02.1989 посильный сообщает сидящему на крепостной стене озадаченному Чжугэ Ляну: «Смею доложить, что Сыма И воспользовался общественным транспортом и застрял в пробке». Очевидно, что здесь издевка карикатуриста направлена на заторы и неразбериху на дорогах. «Я отправил мести улицу лишь двоих», — говорит Чжугэ Лян. А между тем перед открытыми городскими воротами столпилось 14 человек, из которых только четверо держат метлу, двое сидя дремлют, двое играют в облавные шашки, двое рядом глазеют, один читает газету, а еще двое подпирают стену. Карикатура в приложении [к

Жэнъминъ жибао] Сатира и юмор

от 20.01.1982 высмеивает раздутость штатов многих китайских учреждений.

И не только перегибы общего плана, но и стратагемные поползновения становятся предметом карикатур, сюжетом которых часто выступает стратагема 32. На одном рисунке из [выходящего два раза в месяц] пекинского журнала

Китайская молодежь

([ «Чжунго циннянь»] № 4, 1982, с. 62) изображен облаченный в оперное одеяние Сыма И, осторожно приближающийся к прилавку. В витрине он видит восемь бутылок с изысканными винами. Однако рядом помещена вывеска с надписью: «Не продается: выставочные экземпляры». Прочитав это, Сыма И восклицает: «Наверняка здесь разыгрывается стратагема пустого города». Либо соблазнительные бутылки пусты, либо служащие магазина давным-давно распродали себе и своим знакомым все вино, что часто случалось в Китае, когда там еще господствовало плановое, порождающее дефицит хозяйство. Во всяком случае, бутылки служат простым украшением (см. стратагему 29). На другой карикатуре той поры с надписью выражения стратагемы 32 в магазине не видно ни одного покупателя. На прилавке и почти пустых полках лежит пара крохотных, явно несвежих фруктов. Продавщица с сожалением разводит руками, показывая пустые ладони. Однако расположенное сзади нее зеркало предательски выдает полные фруктов многочисленные пакеты под прилавком. Они приготовлены для друзей и знакомых самой продавщицы либо других служащих магазина, закупивших весь хороший товар и поэтому припрятанный

(Сатира и юмор

[ «Фэнцы юй юмо»]. Пекин, 5.02.1982, с. 4). Связь этих рисунков со стратагемой 32 состоит в действительной или показной пустоте прилавков. На первой карикатуре Сыма И досадует, что в магазине не продают никаких изысканных вин, иначе говоря, в этом отношении он оказывается пустым, и поэтому Сыма И он не прельщает. На второй карикатуре покупателям показывают, что в продаже ничего нет, отчего те и не заглядывают внутрь.

На одной появившейся в

Жэнъминь жибао

(27.09.1992, с. 8) карикатуре с надписью «Сообщение о пустом городе» человек в левом углу смотрит на семь идущих кряду городских ворот, которые сделаны из чуть ли не прозрачного материала. На первых воротах написано: «Крупная вещевая лотерея, главный приз 100 000 юаней». На последующих воротах величина приза соответственно падает. За последней дверью на земле лежит коробка с надписью: «Памятный приз: швейная игла». Единственное, что в лучшем случае получат участники лотереи, это швейная игла, а все другие призы оказываются пустым обещанием.

Взобравшись на огромную бочку с зерном, стоит крестьянин и держит в руках веер с надписью: «Передовой опыт». На груди у него висят еще несколько памятных значков, которыми его, очевидно, наградили. На самой бочке красуется надпись: «Самый богатый урожай». Перед бочкой толпятся люди. Один наводит свой фотоаппарат на образцового крестьянина, другой что-то записывает, третий в знак одобрения поднимает вверх большой палец, а одна женщина радостно протягивает руку. Читатели журнала

Изобразительное искусство [Мэйшу]

(Пекин, № 2, 1991), всмотревшись в бочку на карикатуре, видят, что крестьянин стоит не на груде зерна, а на скамейке. Сама же бочка, как можно судить по открывающемуся виду, пуста. Это подтверждает и мышь, прогрызшая сзади бочки дыру и жалующаяся другой мыши: «Вот так повезло, оказывается, тут пусто». Надпись, как ни странно, гласит: «Стратагема пустого города».

И последний пример из пекинской газеты

Гуанмин жибао

за 19.04.1997 г. На стене вывеска с величественной надписью: «Центр вселенной». Слева на рисунке изображен человек на цыпочках. Рядом стоит его портфель. С помощью подзорной трубы он хочет удостовериться, что скрывается за стеной: помимо облаков там нет ничего! Крайне испуганно взирает на все это сидящий на стене мужчина с зажатым под мышкой портфелем. Похоже, он надеялся с помощью обмана провернуть хорошее дельце. Теперь он видит, что чуткий противник раскусил его замысел, и хочет унести ноги подобру-поздорову. Рисунку предпослано стихотворение под названием «Иронические замечания относительно «стратагемы пустого города»:

Представление стратагемы пустого города снискало много похвал.

Но если хорошо поразмыслить,

Весьма сомнительна эта игра.

Большой знаток военного дела Сыма И

Не сумел избежать упрека в недальновидности.

Зачем ему нужно было бездумно убегать?

Ведь он мог бы послать соглядатаев

Или окружить город и наблюдать за дальнейшим развитием событий!

И тогда кислое лицо было бы у Чжугэ Ляна,

И было бы ему не до окрестных красот.

Сцена — небольшое общество.

А общество — большая сцена.

Право же, сколько «стратагем пустого города» здесь было разыграно!

Так неужто нельзя поостеречься от чрезмерной легковерности!



СОДЕРЖАНИЕ Харро фон Зенгер "СТРАТАГЕМЫ. О китайском искусстве жить и выживать"

Введение | Стратагема №: 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | Указатель имен| Примечания



ДЛЯ ВСЕХ, КТО ХОЧЕТ

  • научиться гибко обходить "нет" и "нет" превращать в "да"...
  • по полкам разложить многообразие уловок, техник, схем, приемов...
  • взорвать свой мозг креативом и разработать свою комбинацию психологического воздействия...
  • Тренинг "КРЕАТИВНАЯ МАНИПУЛЯЦИЯ. Искусство управления ситуацией и людьми"

    Добро пожаловать в мир КРЕАТИВНОГО ВЛИЯНИЯ!
    КРЕАТИВНАЯ МАНИПУЛЯЦИЯ: основные положения
  • Введение: жизнь, ситуации, манипуляция...
  • Манипуляция: какого она "ЦВЕТА"?
  • ИГРА на струнах человеческой души
  • ПСИХОЛОГИЯ СБЛИЖАЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ
  • Психология "ДАТЬ-ВЗЯТЬ"
  • Техники сближающего общения
  • Социально-психологическая подстройка к партнеру по общению
  • Как заинтересовать своим предложением
    ПОДАВЛЯЮЩЕЕ ВЛИЯНИЕ: как и на чем любят играть любители обманывать, пугать, подавлять
  • Подавление АВТОРИТЕТОМ
  • ИНТРИГИ, подставы, шантаж
  • МАНИПУЛЯЦИЯ: обманы, уловки, хитрые ходы
  • Возведение в ценность: уловка Тома Сойера
  • Военные хитрости: 36 КИТАЙСКИХ СТРАТАГЕМ
  • ПРОВОКАЦИЯ, как метод психологического воздействия...
  • Провокация негативной реакции
  • Провокации по типу "СЛАБО ?"
  • Провокация -"полярная реакция"
  • НЕСТАНДАРТНЫЕ МЕТОДЫ воздействия
  • Резкий переход на личность
  • Как СБИТЬ С ТОЛКУ непонятным
  • КОМБИНАЦИЯ: основы, механизмы, ходы
  • КАК РАЗРАБОТАТЬ КОМБИНАЦИЮ
  • МАСКИ манипулятора: искусство перевоплощения и игры
  • ИСКУССТВО МАНИПУЛЯЦИИ и стратегическая психотерапия Милтона Эриксона
  • АНТИМАНИПУЛЯТОР. Искусство психологической игры
  • "КТО КОГО ИГРАЕТ" или уровни манипулятивной игры
  • Про ЛОЖЬ и про то, как распознать ложь
  • Креативные подходы в борьбе с криминалом от Глеба Жеглова
  • Глеб Жеглов "колет" Маньку Облигацию
  • Глеб Жеглов "колет" "Копченого"
  • Глеб Жеглов "колет" "Кирпича"
  • Глеб Жеглов "колет" "Ручечника"
  • телеграм
    ШКОЛА Психологического КИКБОКСИНГА

    Игры Виртузов
    Если эффективность - это способность достигать желаемого с минимальными затратами, то сверхэффективность - это способность достигать желаемого с максимальными эффектами. СВЕРХЭФФЕКТИВНОСТЬ – это красивые, оригинальные и супер эффективные решения там, где как будто этих решений и нет…
    Как развивать в себе такую способность? - просто ПОГРУЖАЕМСЯ в атмосферу СВЕРХЭФФЕКТИВНОСТИ...
    Социальный ИНТЕЛЛЕКТ = Жизненный УМ - система-механизм, которая осуществляет нашу жизненную эффективность, а именно - все оценивает, придумывает, продумывает..., а также, хорошо разбирается в людях, в жизни, в ее разнообразных ситуациях.
    Как думает социальный интеллект высокого уровня? И, как развивать в себе такую способность думать? - ответы на семинаре
    "СОЦИАЛЬНЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ: думать, как гроссмейстер..."
    Если обычная манипуляция - это про то, как обманывать, провоцировать, пугать, подставлять..., то КРЕАТИВНАЯ МАНИПУЛЯЦИЯ - это философия ловкости, гибкости, находчивости... - это искусство, это театр нашей жизни - продуманные комбинации, оригинальные схемы и красивые ходы.
    Для всех, кто любит красивое, оригинальное и суперэффективное - тренинг
    "КРЕАТИВНАЯ МАНИПУЛЯЦИЯ: искусство управления ситуацией и людьми".
    ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ (в контексте ситуационной эффективности) - во многом неосознанная способность человека действовать эффективно, по ситуации, когда сознание не особо утруждает разум, как надо или как не надо - четко сканирует постоянно меняющуюся ситуацию и выдает наиболее правильное решение.
    Хотите проверить, кто круче импровизирует по жизни? - устроим для вас Шоу -
    "ИГРЫ ВИРТУОЗОВ ЖИЗНИ"
    выездной тренинг
    реклама
    2010-2022 © Игорь Герасимов | Все права защищены | Копирование материалов только с указанием активной ссылки на источник